Виталий Юрьевич Козлов, долгое время работая на кемпинге Титовка, посвятил “титовским” событиям в годы ВОВ большую часть своей души. Он сам, и всячески способствуя другим, прилагал максимум усилий в поиске истинной, исторической правды и установлению ПАМЯТИ.

В годы войны Титовка – это граница, сейчас – приграничье. Соседствуя и активно взаимодействуя с современными пограничниками, Виталий Юрьевич крайне интересовался участием их предшественников в первых боях 41-го года. Вся линия застав в районе реки Титовка, всё, что с этим связано, всячески заботило его. И, надо сказать, благодаря его неуёмной энергии и воле были осуществлены многие благие и важные дела, в том числе увековечена память 8-й заставы 100-го Озерковского погранотряда.

Оксана Погорецкая:

Вот как о начале войны вспоминает бывший пограничник Коломиец:

22 июня 1941 года в 6 часов утра пограничники нашей 8-ой заставы 100-го погранотряда были подняты по тревоге и собраны в “красном уголке”, где по радио слушали выступление тов. Молотова о нападении фашистской Германии на нашу страну. С этого времени все наряды на границу по три человека были отменены. Граница стала охраняться всем составом заставы. С левой стороны от нас километрах в двух с половиной строились ДОТы.

22-29 июня у нас были очень трудные дни и ночи. Мы предчувствовали, что именно здесь придется принять тяжёлый удар врага. Пограничники всю эту трудную неделю днём и ночью отчетливо слышали и фиксировали, как по ту сторону границы рычали тяжелые грузовики. Были видны вражеские войска. Все это передавалось по телефону в штаб 100-го погранотряда.

С 22 июня каждый день над нашей заставой вдоль границы летал самолет “рама”. Он вёл разведку. Первые дни мы обстреливали его из пулемета и винтовок, но сбить не смогли. Потом прекратили, чтобы не выдавать свои силы.

Примерно в 2-3 часа ночи 29 июня налетела на нас фашистская авиация и стала бомбить ДОТы. В воздухе раздавался оглушительный рёв моторов.

После самолётов открылся ураганный огонь артиллерии. Всё кругом почернело, облака дыма поднялись над скалами. Дышать было нечем. “Значит и к нам война пришла”, – сказал политрук Николай Лепехин.

После этого в полный рост пошла в наступление фашистская пехота. Основная сила двинулась на ДОТы. Пограничники встретили фашистов огнём из пулемётов и винтовок и заставили их прекратить продвижение. Вскоре нам была дана команда отходить на Титовку.

Командование решило подойти ущельем к реке Титовке и пробиться с боем на другой берег! Мне, как ручному пулемётчику, и Тарасову, пулемётчику “Максима”, приказано было прикрывать отход наших товарищей. Это было уже утро 30-го июня. Когда я стал перебегать к реке через дорогу, был тяжело ранен в левое бедро разрывной пулей. Это место перехода было сильно опасным, хорошо обстреливалось фашистами. После этого не мог передвигаться – была полностью перебита кость…

…Позже я был пленён. Меня принесли на носилках в Титовку паши советские товарищи, которые уже были в плену. Их там было человек 15-20, большинство раненые. Среди них нашёлся санитар. Он оказал мне первую медицинскую помощь, сделал перевязку.

Тут же нас погрузили в машину и повезли в Финляндию в г. Петсамо. В финскую войну я там воевал. Высадили нас на площади. Я лежал на носилках. Стали показывать населению, народу было много. Некоторые фашистские прихвостни плевали на нас. Некоторые относились с любовью.

Прославил 8-ю заставу её повар Иван Немиров, награждённый за бои в районе реки Титовка орденом Ленина. К сожалению, герой трагически погиб в 1945 году, но его воспоминания успел записать однополчанин Н. Абакумов:

…Во время боя начальник заставы приказал нам занять оборону в районе наблюдательного пункта. Со стороны границы там было два озера, между ними перешеек и река буйная такая. Немцы там и пытались атаковать. Мы их огнем вжали в землю, заставили ползти. Прячась за валунами, враг сумел приблизиться и окружить нас. Пришлось идти на прорыв. Из восьми человек в живых осталось четверо.

Догнали своих. Несколько раз вступали в бой. В ночь на 1-е июля соединились с бойцами 7-й погранзаставы и вместе попытались форсировать реку. Я с товарищами прикрывал переправу. Фашисты вели ураганный огонь, и многие погибли прямо в реке. Из группы прикрытия я остался один. Вырвался из окружения и ушел в сопки в сторону родной заставы. По пути встретил Замятнина и с ним восемь бойцов. Меня избрали командиром. Приняли решение идти на заставу за боеприпасами, а затем прорываться на юг.

Поднявшись на сопку, увидели, что застава горит и там идёт бой. Вновь вернулись к реке Титовке. Подобрались к воде и попытались переплыть. Троих ребят унесло течением. Я еле выбрался обратно. Вновь отошли в сторону заставы. Обнаружили и уничтожили немецкую линию связи. В перестрелке убили восемь горных егерей, но к немцам подоспело подкрепление и мы с боем отошли на север…

Воспоминания одного из пограничников, до начала военных действий нёсшего службу на 7-й заставе:

…Прибыл посыльный от восьмой заставы. Выяснилось, что у них всё тихо. Противник не атакует, боеприпасы не израсходованы, есть два ручных пулемёта. Решили мы пробиваться на восьмую заставу. Заметьте, дошли до неё совершенно свободно, без единого выстрела в пути. Правда видели, что впереди, на высоте Угловая, идёт сильный бой, и по направлению к полуострову Средний слышна перестрелка.

Короче, прибыли на заставу, а там следы боя и никого нет, ни живых, ни мёртвых, только запах пороха и тола да гильзы ещё тёплые валяются. Заняли оборону, а боеприпасов уже тю-тю, кот наплакал. Я предложил майору отходить к реке Титовке, но он опять своё:

-Граница, понимаете ли, не велено…

Немцы пошли с трёх сторон одновременно, да так за нас взялись, что за час почти всех на тот свет отправили. Но неожиданно прекратили бой и отошли.

Нас в строю – восемь человек. Раненые на глазах умирают. Бедный майор чуть не с ума сходит, но ничем помочь им не может. Собрали мы раненых в здании заставы. На чердаке оборудовали огневые точки. Только управились, опять егеря в атаку пошли. И в первую очередь подожгли здание. Стреляли мы, сколько могли. Душераздирающие крики раненых до сих пор в ушах стоят. Под прикрытием дыма я из здания выполз седым. Видел, как немцы окружили майора, и тот попытался подорваться гранатой, но та не сработала…

Итак, по свидетельству очевидцев, 8-я погранзастава 100-го погранотряда вела бой даже тогда, когда фашисты подожгли здание. По данным архива это могли делать воины: Иван Голубцов, Николай Зевак, Яков Степанков, Михаил Холин, Александр Бабакин, Александр Комков, Василий Бородин…

Поиск этот начался несколько лет назад – с изучения архивов, документов пограничной службы, воспоминаний солдат, воевавших в Заполярье. Известная на то время история 100-го погранотряда, первым встретившего врага на Мурманском направлении требовала дополнений: практически исчезли упоминания о 7-й и 8-й погранзаставах, построенных после заключения в 1940 году мирного советско-финляндского договора. Энтузиасты-краеведы, искренне влюблённые в северную землю и её героическое прошлое, Виталий Юрьевич Козлов и Михаил Григорьевич Орешета, приложили все силы, чтобы в истории подвига советских пограничников исчезли белые пятна.

Так в июне 2009 года после продолжительных поисков были обнаружены сожжённые развалины 8-й заставы 100-го погранотряда. Место это требовало тщательного изучения, поэтому и был запланирован второй поход к заставе.

Дождь, дождь, дождь, монотонный, нудный, то моросящий меленько, то кидающий на землю “крупнокалиберные” заряды. Дорога, вернее её направление, изрезанное камнями, проросшее мелким кустарником, тянется через Угловую, сначала вверх и вверх, затем вниз и вниз, мимо ощерившихся пустыми бойницами ДОТов, молчаливых участников тех трагических событий.

Лагерь устраиваем на берегу речки. А вот её нам придётся форсировать: до заставы отсюда около 2,5 километра. Немного перекусив, наша небольшая группа, вооружившись лопатами и раскидав по рюкзакам мешок цемента, выдвигается к цели через реку, через череду болот, по замшелой сопке.

Первым к заставе, скрывая волнение, сжимая в руках советское знамя, подходит Виталий Юрьевич Козлов. Сбывшаяся мечта – найденная застава – её руины красным кирпичом выделяются на фоне свинцово-серого неба.

Два дня мы потратили на обследование местности. Вокруг, кроме битых кирпичей, множество ржавого железа: отопительные батареи и трубы, помпа, весы различных модификаций (“Хороший был старшина”, – шутит кто-то), чайник, примус, украшенные затейливым узором печные дверцы, топоры и лопаты, спёкшиеся миски, осколки фарфоровой посуды, сплавившегося стекла, гильзы и патроны, слипшиеся в бушевавшем здесь огне.

Нам удаётся найти указанное в воспоминаниях пограничников место, где спрятано имущество заставы: его свалили в яму, пытались сжечь, но из-за нехватки времени ещё горящим засыпали землёй. Огонь, конечно, сделал своё дело: по всей видимости, документов и личных бумаг было много, но сейчас это лишь обугленные комки с кое-где различимыми, слипшимися от времени листами.

Выкопаны также ящик тушёнки, ящик мыла, множество эмалированных кружек, одна из главных солдатских ценностей – целая гора неношеных кожаных сапог с витиеватыми подковками, искорёженных временем. А ещё несколько чемоданов с личными вещами пограничников, вернее того, что от них осталось – замки, петли, крепления ручек, несколько советских монет, расползающиеся клочки одежды, гражданской и форменной. Есть среди находок даже морской бушлат пуговицы с якорем, чёрное плотное сукно и чудом сохранившаяся относительно целая пилотка.

Один из чемоданов – женский: среди его содержимого – бывшие когда-то изящными туфельки примерно 35-го размера. По некоторым данным, женой командира заставы буквально накануне войны стала молоденькая жительница Новой Титовки.

Ещё две находки смогут помочь в архивных поисках – зубная щётка с инициалами С.Е.П. и именная табличка, прикреплённая, по всей видимости, к одному из чемоданов, с указанной фамилией “Федотов Владимир Маркович”.

У предполагаемого входа в здание, сделанный из подручных средств – камней и огнеупорного кирпича, вырастает небольшой обелиск с мемориальной табличкой. Склоняем головы и поминаем безымянных героев под трепет трёх знамён – советского, российского и пограничного, под нудный плач ветра и дождя…

Но вопросов по-прежнему больше, чем ответов. А ещё нам не удалось найти останков пограничников, кроме нескольких фрагментов скелета. Скорей всего, остальное растаскали звери. Возможно, под руинами до сих пор лежат останки оборонявшихся на чердаке, а значит, этот поход на “восьмую” не последний.

Это место обязано стать памятным…

Бешеный ДЕД. Таким его помнят разбойники. Сначала “огонь” чуть выше холки, потом вопрос “чё надо” и тут же, не дожидаясь ответа, адрес следования “пошли на …” Северная суровость, основательность и душевность – всё это ладно умещалось в характере Виталия Юрьевича Козлова. Нальёт… Найдёт… Поможет…

Юрич, мы помним и не забудем.